В одной из богатейших стран мира — Саудовской Аравии — почти не осталось ее исконных обитателей — бедуинов. Но даже городские жители не могут полностью отказаться от традиций предков и приезжают в пустыню хотя бы на выходные.
у«Столько трепа: мы — бедуины, мы — бедуины. Настоящих бедуинов в Саудовской Аравии, на самом деле, осталось мало. Настоящие бедуины все время живут в пустынях и горах, пасут овец и верблюдов, а не просто по выходным приезжают, чтобы чай попить в бедуинском шатре», — угрюмо рассуждает бородатый 56-летний Абу Зейд.
Мы едем с ним по отличной асфальтированной дороге через самую северную провинцию Саудии (так Саудовскую Аравию обычно называют местные жители) — Эль-Худуд-эш-Шамалия. Полноприводный пикап Toyota набит припасами: питьевой водой, овощами и хозяйственными принадлежностями, которые Абу Зейд закупил в магазинах в ближайшем городе. Он направляется на свою стоянку в каменистой пустыне, где пасутся его овцы.
От трассы, по которой мы едем, до границы с Ираком несколько десятков километров. С иракской стороны постоянно неспокойная с 2003-го года суннитская провинция Анбар. «Нам от иракских дел никаких проблем нет. Граница у нас надежная», — говорит Абу Зейд.
«Сейчас увидишь нашу больницу. У нас две больницы в округе. Государство построило для бедуинов», — продолжает он, пока мы огибаем пологий холм. Одноэтажное вытянутое здание с плоской крышей в модной на Ближнем Востоке песчаной расцветке койот — это больница. Сбоку от нее бедуинский шатер — хема, она служит в качестве комнаты ожидания для бедуинов, которые приезжают на прием к врачам.
Тут же здание полицейского участка, магазин, где можно купить продукты питания, и бензозаправка. На Крайнем Севере России подобное назвали бы факторией. До ближайшего города отсюда около 100 километров. Сразу за факторией Абу Зейд сворачивает с асфальтовой дороги и катит по набитой в пустыне колее в сторону иракской границы — к своей хеме, семье и овцам.
Саудовская Аравия для многих, кто там никогда не был, — это страна бедуинов, которые внезапно разбогатели, потому что под их песками и камнями американцы около 80 лет назад нашли громадные запасы нефти. Помимо того, что это страна двух главных исламских святынь Мекки и Медины, конечно.
Восстание бедуинских племен на Аравийском полуострове против власти Османской империи началось в 1916-м году. Заслуга в том Лоуренса Аравийского и британских офицеров, которые убедили бедуинов выступить против османского султана, являвшегося в то время халифом мусульман всего мира. Правда, по итогам Первой Мировой войны британцы обманули арабов и не позволили им создать единое государство, а в тех государствах, которые они нарезали, сделали ставку на суннитов, совершенно отбросив фактор шиитов и других этнических групп.
В конце 1930-х в саудовских пустынях американцы нашли огромные запасы нефти. После Второй мировой аравийские арабы начали стремительно богатеть. Покупали американские пикапы, позднее — японские, строили громадные дома. Но в монархиях Залива не появлялись университеты, где был бы высокий уровень преподавания, не развивались альтернативные сферы производства, которые могли бы снизить зависимость от нефтедобычи. Ситуация с правами женщин стала хуже, чем даже в период османского правления.
«Да, настоящих бедуинов почти не осталось, — подтверждает мнение Абу Зейда житель одного из крупнейших городов Саудии — Джидды — по имени Зафар. — Это нормальный процесс. Люди хотят больше комфорта, поэтому меняют пустыни на удобное жилье в городах»
Он считает, что нет ничего трагического в том, что абсолютное большинство саудовцев не ведут тот же образ жизни, что и их предки ровно сто лет назад, когда эмир Абд аль-Азиз ибн Сауд объединял разрозненные племенные недогосударства, чтобы затем провозгласить королевство Саудовская Аравия.
«Население страны делится на две части — хадари и бэду (городские и бедуины), — поясняет он. — Бедуины придумали такое деление. Они с презрением относятся к хадари. Мол, мы предали традиции предков».
Голубятня в пустыне с видом на иракский дождь
По соседству с Абу Зейдом кочует Абу Ахмед. У Абу Ахмеда нет собственного дома в каком-нибудь городе или поселке. Да, такие граждане в Саудии тоже есть, хотя принято считать, что они все богатые владельцы нескольких домов и десятка дорогущих автомобилей.
У Абу Ахмеда три автомобиля. По меркам саудовских хадари, это — рухлядь: помятый полноприводный пикап Toyota, который используется для разъездов по делам, автоцистерна, в которой перевозится вода, и старенький пикап, переоборудованный под голубятню.
«У меня нет недвижимости. Только движимость», — Абу Ахмед показывает на свою хему, автомобили и разгуливающих вперемешку с голубями кур. Он раскатывает матрас в тени шатра и выставляет газовую горелку и закопченный чайник. По законам гостеприимства, бедуин обязан, как минимум, напоить гостя чаем. Он и накормить должен. Но я, видя не слишком богатое хозяйство Абу Ахмеда, отказываюсь. Он настаивает.
Тогда я использую устоявшееся в подобных ситуациях у бедуинов выражение: «Валла май эксым лана хляф аш-шай виль кахва шей» (Я точно ничего не буду, кроме чая и кофе). Пока закипает вода в чайнике, мы сидим на матрасе и смотрим на ровную до горизонта во все стороны пустыню. На севере темные плотные облака. «Хорошо сегодня в Ираке, дождь у них».
С иракской стороны границы тоже кочуют бедуины. Еще в начале XX века не было государств Ирак и Саудовская Аравия, бедуины делились по племенам и враждовали друг с другом из-за пастбищ и племенных интересов.
В 1921-м границу между свежеобразованным королевством Ирак и набиравшей силу и территорию державой эмира Сауда прочертила женщина — британка Гертруда Белл. В своем письме из Багдада отцу в Британию от 4 декабря она написала: «Я провела сегодняшнее утро очень продуктивно — я проложила южную границу Ирака». Делала она это по заданию британского правительства. Этнограф, авантюристка и путешественница, Белл работала совместно с знаменитым Лоуренсом Аравийским и стала одним из создателей кризисов, бушующих по сию пору в разделенном арабском мире.
«Европейцы понарисовали нам границ, поэтому до сих пор арабы не могут успокоиться — дерутся из-за них. Иран, конечно, сейчас сильно способствует, чтобы арабы враждовали между собой. Мой прадед по этой пустыне ходил в любую сторону свободно и бед не знал. Тут когда-то пролегал путь из Дамаска в Медину, мусульмане здесь проходили в хадж. Тогда была мораль, сейчас выгода двигает людьми. У вас в России то же самое?» — спрашивает Абу Ахмед.
Он задумчиво смотрит на птиц и рассказывает, что в былые времена голубятню в пустыне могли позволить себе только самые привилегированные бедуинские семейства, так как дело это хлопотное, а практического дохода от него никакого. Лишь эстетическое наслаждение.
Попив чай, мы на пикапе отправляемся на пастбище, где пасутся овцы Абу Ахмеда. За ними следит его единственный наемный работник — суданец. Километров пять трясемся по каменистой пустыне. Все чаше попадаются проплешины зеленой слабой растительности. Съезжаем в ложбину. Вот и отара. Когда замолкает мотор, я слышу, как звенят бубенцы на шеях овец.
Работник-суданец, голова которого замотана в красно-белый платок, лишь одни глаза и нос видны, следит за животными, восседая на ослике. Тут же крутятся собаки, охраняющие овец. Абу Ахмед достает из кабины еду для собак и небрежно разбрасывает себе под ноги. Затем из-под сиденья извлекает разношенные, но начищенные до блеска штиблеты — это подарок для работника. По глазам суданца ясно — он просто счастлив.
«Надо денег. Сейчас овцу с ягненком отберу и отвезу в город, чтобы продать», — поясняет бедуин. Держать свои накопления «в овцах» гораздо надежнее, чем в бумажных купюрах или монетах. Это старинная бедуинская мудрость. В пустыне овца даст и мясо, и молоко, и материал для того, чтобы сделать хему теплее. Какой прок от денег среди песков и гор?
Подобное я встречал и у оленеводов на севере Сибири. Они не держат особо крупных накоплений в деньгах. Когда нужна наличность, то ловят оленя, разделывают и отвозят мясо в ближайший город. А уже на полученную от продажи мяса наличность покупают все необходимое.
Суданец и Абу Ахмед хватают крупную овцу за длинную шерсть и забрасывают в кузов, задние ноги связывают. Туда же закидывают ее ягненка. За них на базаре в городке Аръар можно будет выручить около двух тысяч саудовских риалов, то есть более 30 тысяч рублей. «У кого-то сегодня будет хороший ханид», — комментирует Абу Ахмед.
Дача в пустыне
Ханид — традиционное блюдо бедуинов Аравийского полуострова. Молодую ягнятину рубят на крупные куски вместе с костями. В песке выкапывается яма, куда складываются горячие угли, на них выкладываются плоские камни и пряные травы, а поверх всего куски мяса. Сверху яму закрывает фольга, а когда-то для этого использовали соломенные крышки. Поверх фольги сыплют песок. Мясо готовится часа полтора.
Премудрости готовки ханида я постиг у бедуинов в центральной части Саудовской Аравии — провинции Мекка. Это были представители состоятельной семьи из Джидды. Их работа и дома — в городе. За стадом верблюдов в три десятка голов постоянно присматривают двое пастухов из Судана — молодые ребята их Хартума, которые, как и тысячи их соотечественников, приехали в Саудию на заработки.
На заработки в королевство также приезжают — легально и нелегально, преимущественно все-таки нелегально — десятки тысяч мигрантов из Индии, Бангладеш, Пакистана, Эфиопии, Эритреи, Йемена и Сомали. Но пасти верблюдов, овец и коз доверяют исключительно суданцами. Они считаются лучшими пастухами и учатся ездить на верблюдах на родине с детства. Выходцы же из Южной Азии стараются держаться от экзотических для них одногорбых животных подальше, боятся их агрессивного поведения.
Каждое состоятельное семейство саудовских горожан считает своим долгом держать хотя бы несколько верблюдов в районах, где некогда кочевали их предки. Это те самые люди, которых настоящие бедуины именуют хадари, или «бедуинами выходного дня»
Горожане действительно выезжают на родовые пастбища, в основном, по выходным, как в России горожане выезжают на дачу. Правда, здесь мужчины редко берут с собой жен и детей, предпочитая компанию друзей.
Мой местный знакомый — Мухаммед — купил для своих суданских пастухов, присматривающих за тремя десятками верблюдов, специальный фургон. Он стоит посреди пустыни рядом с загоном для животных. В нем есть туалет, спальня и кухня. Он оборудован генератором. Тут же установлена традиционная хема. Внутри нее ковры и очаг, в котором горят дрова, отчасти собранные суданцами, отчасти привезенные саудовцами из города. Тарахтит генератор, ожерелье из энергосберегающих ламп освещает фургон и хему. За пределами светлого пятна тьма и тишина.
«Далеко от стоянки не отходить. Поблизости могут разгуливать гиены», — предупреждает Мухаммед. Пока в засыпанной песком яме готовится ханид, пьем чай и арабский кофе зеленого оттенка полулежа на коврах под сводом хемы. Вместе с Мухаммедом на выходные из города приехали трое его братьев и еще несколько мужчин из его племени. В Саудии принадлежность к племени по-прежнему важна. Хотя есть некоторые городские семьи, которые не уделяют этому внимания, но таких в королевстве все еще очень мало.
Женский вопрос
Браки все еще заключаются в рамках одного племени. «Вот в России сколько стоит жениться?» — спрашивает Мухаммед. «Нисколько. Важно, чтобы мужчина и женщина сами между собой договорились, что хотят создать семью. Но прежде они между собой выстраивают отношения», — объясняю я. Саудовцы слышали о таком, но это все равно кажется им удивительным.
«Отношения — это долго. У нас скажешь родителям, что хочешь жениться, и через несколько дней тебе найдут подходящую»
«Невесте-девственнице нужно заплатить магар, то есть денежный подарок, в размере 40 тысяч риалов (порядка 640 тысяч рублей). Если она уже не девственница, то магар будет меньше: 25 тысяч, 17 тысяч — зависит от различных обстоятельств. Реже бывает, что уже бывавшей замужем женщине платят магар больше 40 тысяч — тоже в зависимости от определенных факторов. Если она очень образованная, из влиятельного семейства и так далее», — объясняет Мухаммед.
Абдулла, 27-летний родственник Мухаммеда, замечает, что пророк Мухаммед не устанавливал никакого магара за невесту. Абдулла много раз бывал за границей, постоянно живет в Джидде, с гордостью показывает фотографии своей подружки без платка и в очень сексуальном платье. Он надеется, что реформы, которые в королевстве начал около года назад наследный принц Мухаммед бен Салман, сделают из Саудии светскую страну.
«Надо, чтобы мы жили свободно, как в Турции. Турки тоже мусульмане, но у них возможностей гораздо больше, чем у нас, а мы ведь намного богаче, чем они», — замечает Абдулла. Старшие мужчины с ним не спорят. Самый главный здесь — Мухаммед — одобрительно кивает, хотя у него две жены, а подобное в Турции невозможно.
Суданцы, работающие на Мухаммеда, живут в очень комфортных условиях. Едят вместе с ним и его родственниками с одного подноса, спят в одном помещении. У многих их соотечественников не столь комфортные условия работы и проживания. Мне довелось увидеть в Саудии суданцев-пастухов, которые живут в самых простеньких палатках, на заработанные деньги покупают себе еду и все необходимое. Потихоньку, пока не видят хозяева, критикуют их — за жадность, за дискриминацию и за то, что «деньги есть, а мозги остались бедуинские».
***
В 2017-м наследным принцем действующего саудовского короля Салмана в 32 года стал Мухаммед бен Салман. Он принялся за активное реформирование страны. Были значительно расширены права женщин, с октября прошлого года путешественники из десятков стран могут легко сделать визу и посещать Саудию.
Большей части молодежи такие перемены нравятся. Но религиозная элита и старое поколение смотрят на реформы с опаской.
«Они боятся, что мы потеряем свою идентичность и перестанем быть народом, который является хранителем двух мусульманских святынь. Они боятся, что саудовцы окончательно перестанут быть бедуинами, которыми были еще до рождения пророка Мухаммеда», — объяснил мне житель Джидды по имени Саид.
Александр Рыбин
Источник: lenta.ru